Дмитрий Владимирович Бубрих (1890–1949 гг.) – член-корреспондент АН СССР, родился в Петербурге в семье преподавателя русского языка и словесности гимназии. Продолжая традиции семьи, он свою научную деятельность начал как специалист по русскому языку. Однако, следуя примеру академика А. А. Шахматова, своего учителя на историко-филологическом факультете Петербургского университета, Бубрих заинтересовался финно-угорскими языками, которые с давних пор тесно взаимодействовали со славянскими, особенно русским.
Усилиями Бубриха в Санкт-Петербурге был создан центр финно-угорского языкознания, открыта аспирантура, готовившая национальные кадры лингвистов. В целях координации деятельности финно-угроведов страны по инициативе Бубриха стало печататься серийное издание «Советское финно-угроведение», тома которого в основном редактировались самим Бубрихом. Особенно много работ посвятил он исследованию коми, мордовских, удмуртского и карельского языков.
В 1925 году ученый выступал в Москве на центральных курсах мордовских учителей по вопросам письменности мордовского народа. В этом выступлении он сформулировал ряд важнейших проблем, имеющих большое как научное, так и практическое значение для развития мордовской национальной культуры, становления мордовских литературных языков. В 1927–1928 гг. он возглавляет экспедицию Академии наук СССР по изучению диалектов мордовских языков с целью выявления особенностей языка для выработки литературных основ мордовской письменности. В последующие годы он разрабатывает вопросы орфографии мордовских языков, выступает с докладами на конференциях по мордовскому языкознанию, руководит мордовскими аспирантами.
Наиболее фундаментальным трудом Бубриха по мордовскому языку является посмертно изданная «Историческая грамматика эрзянского языка» (Саранск, 1953), составленная по данным эрзянских диалектов. Она содержит много оригинальных и ценных наблюдений, богатый фактический материал. На взгляд Бубриха, самые древние языковые отношения у мордвы были с ираноязычными этносами, к числу которых относились скифы, сарматы, аланы, а также с «балтийцами» – предками литовцев, латышей, древних пруссов. Бубрих выдвинул несколько новых гипотез относительно появления русских заимствований в мордовской лексике, для обоснования которых необходимо в точности знать, какие мордовские и русские диалекты взаимодействовали раньше, как в тех или иных мордовских диалектах ведут себя отдельные слова, представляющие интерес с точки зрения отражения русского оканья и аканья.
Бубриху принадлежит инициатива создания атласа мордовских народных говоров. Для сплошного обследования диалектов он составил подробную инструкцию и «Программу по собиранию материала для диалектологического атласа мордовских (эрзя и мокша) языков» (Саранск, 1935), охватывающую различные фонетические, морфологические и лексические особенности говоров. Многие экземпляры «Программы» были заполнены малосведущими в языкознании людьми с множеством ошибок, пропусков и неточностей в транскрипции, да к тому же поступивший с мест в Мордовский научно-исследовательский институт языка, литературы и истории материал не был своевременно систематизирован и достаточно полно изучен.
Наконец, думается, будет нелишним остановиться на взглядах Бубриха относительно этимологии этнонима мордва, которую он объясняет следующим образом: греческое название «мордиа» восходит к более раннему «мурдия», «мурьдь», откуда-то взятому готами. «Мурьдь» (мирьде) – мордовское слово, означающее «муж». «Итак, – резюмирует он, – готы слыхали, как мордовские воины или торговые люди обращались к своей среде так: «мурьде» («муж»), «мурьдть» («мужи») и поняли это как название народности. Быть может, и у самой мордвы данное слово в своем употреблении некогда приближалось к этническому термину».
