Южный период в творчестве А. С. Пушкина знаменует собой утверждение романтических тенденций.
Экзотическим колоритом и рассказом от первого лица о преступлениях, вызванных ревностью, покорило современников поэта второе стихотворение, написанное в южном цикле, – «Черная шаль». Пушкин написал его, находясь в южной ссылке, куда был отправлен из-за сочинения вольных лирических произведений, не соответствующих статусу чиновника на госслужбе. Благодаря протекции Карамзина молодой поэт отправился в солнечную Молдову вместо суровой Сибири.
Произведение «Черная шаль» было написано в Кишиневе 14 ноября 1820 г., а опубликовано в 1821 г. в «Сыне отечества». В первой публикации оно было напечатано с подзаголовком «Молдавская песня». Фольклорные источники стихотворения не обнаружены, но ближайшие литературные источники узнаются без труда: это баллады В. А. Жуковского «Мщение» и «Алина и Альсим». Сюжет последней послужил прообразом для стихотворения Пушкина, написанного от лица мужа. В пушкинской балладе нарочито подчеркнуто стремление к созданию комически-гротескного и пародийного впечатления от литературных приемов, характерных для балладного творчества В. А. Жуковского. Стихотворение Пушкина, по определению Томашевского, баллада, «избавленная» от «балладных таинственностей и мрачных чудес».
Пушкин развязал себе руки, сделав героями своего произведения людей южных национальностей. К экзотическим персонажам литература того времени была более снисходительна. Позволялось откровенно говорить о чувствах без оглядки на светские приличия.
Практически сразу пушкинское стихотворение приобрело необыкновенную популярность. В 1823-24 гг. композитор Верстовский положил текст на музыку. Вскоре произведение Александра Сергеевича вошло в песенники. Затем превратилось в лубочные картинки. В 1831-м состоялась премьера одноактного балета под названием «Черная шаль, или Наказанная неверность». В 1880-е гг. ставшая модным шлягером «Черная шаль» была спародирована Козьмой Прутковым в стихотворении «Романс» («На мягкой кровати / Лежу я один. / В соседней палате / Кричит армянин… /).
Гляжу, как безумный, на черную шаль,
И хладную душу терзает печаль.
Когда легковерен и молод я был,
Младую гречанку я страстно любил;
Прелестная дева ласкала меня,
Но скоро я дожил до черного дня.
Однажды я созвал веселых гостей;
Ко мне постучался презренный еврей;
«С тобою пируют (шепнул он) друзья;
Тебе ж изменила гречанка твоя».
Я дал ему злата и проклял его
И верного позвал раба моего.
Мы вышли; я мчался на быстром коне;
И кроткая жалость молчала во мне.
Едва я завидел гречанки порог,
Глаза потемнели, я весь изнемог…
В покой отдаленный вхожу я один…
Неверную деву лобзал армянин.
Не взвидел я света; булат загремел…
Прервать поцелуя злодей не успел.
Безглавое тело я долго топтал
И молча на деву, бледнея, взирал.
Я помню моленья… текущую кровь…
Погибла гречанка, погибла любовь!
С главы ее мертвой сняв черную шаль,
Отер я безмолвно кровавую сталь.
Мой раб, как настала вечерняя мгла,
В дунайские волны их бросил тела.
С тех пор не целую прелестных очей,
С тех пор я не знаю веселых ночей.
Гляжу, как безумный, на черную шаль,
И хладную душу терзает печаль.
«Черная шаль», 1820 г.
